Госпожа Роза Хани

I
Несчастен тот муж, который влюбляется в женщину и берет ее в жены, изливая к ее ногам пот своей кожи, и кровь своего тела, и жизнь своего сердца, вкладывая в ее руки плоды своего труда и итоги своей бережливости. Но когда он медленно просыпается, то обнаруживает, что сердце, которое он пытался купить, отдано — свободно и со всей искренностью — другому человеку, дабы именно тот наслаждался его скрытыми тайнами и глубочайшей любовью.
Несчастна та жена, что, очнувшись от беспокойства и рассеянности юности, обнаруживает себя в доме практически незнакомого мужчины. Он осыпает ее сверкающим золотом и драгоценными дарами, оказывает ей всяческие почести и предлагает множество изысканных и разнообразных развлечений, но не способен наполнить ее душу тем божественным вином, что изливает Господь из глаз мужчины в сердце женщины.
Я знал Рашид-бея Намаана с тех пор, как был еще мальчишкой. Это был ливанец, родившийся и выросший в Бейруте. Потомок почтенного и богатого семейства, Рашид любил рассказывать истории, описывавшие деяния его благородных предков. В своей повседневной жизни он придерживался их традиций и обычаев, которые в то время преобладали на всем Ближнем Востоке.
Рашид-бей Намаан был человеком щедрым и великодушным, но, как и многие его соотечественники, видел лишь внешнюю сторону реальности, а не ее суть. Он никогда не прислушивался к голосу своего сердца, но подчинялся только голосам своего окружения. Он развлекался сияющими предметами, которые делали его глаза и сердце слепыми по отношению к тайнам жизни. Его душа отвернулась от понимания законов природы к временному cамоудовлетворению.
Он был одним из тех, кто спешит объявить о любви или отвращении к кому-либо, а затем сожалеет о своей импульсивности, но бывает уже слишком поздно. И тогда вместо прощения или понимания на них обрушиваются стыд и насмешки.
Таковы были черты характера Рашид-бея Намаана, которые привели его к женитьбе на Розе Хани до того, как ее душа слилась с его душою под сенью искренней любви, которая превращает брачный союз в рай.
*   *   *
После нескольких лет отсутствия я вернулся в Бейрут. Отправившись с визитом к Рашид-бею Намаану, я нашел его побледневшим и исхудавшим. На его лице читались признаки горького разочарования. Печальные глаза говорили о разбитом сердце и исполненной меланхолии душе. Меня заинтересовали причины такого несчастного состояния, и я не постеснялся спросить об этом открыто:
— Что случилось с тобой, Рашид? Где сияющая улыбка и счастливое выражение лица, присущие тебе с детства? Быть может, смерть отобрала у тебя дорогого друга? Или же черные ночи украли у тебя золото, которое ты собирал белыми днями? Во имя дружбы, расскажи мне, что стало причиной этой печали души и слабости тела?
Он посмотрел на меня с грустью, словно я оживил в нем скрытые воспоминания о счастливых днях. Голосом печальным и неуверенным он ответил:
— Когда человек теряет друга, он утешает себя тем, что у него осталось еще много друзей. А если он теряет золото, то какое-то время сожалеет,  размышляет,  а затем изгоняет несчастье  из своих мыслей,  особенно  если он еще здоров и полон честолюбия. Но когда человек теряет покой  сердца,  чем  он  может  заменить его  и  где обретет умиротворение?  Какой ум  может  справиться с этой загадкой?
Когда Смерть наносит свой удар в непосредственной близости от тебя, ты страдаешь. Но, по мере того, как проходят дни и ночи, ты начинаешь ощущать тихое прикосновение мягких пальцев Жизни. Тогда ты сможешь улыбнуться и возрадуешься.
Судьба приходит внезапно и приносит заботы. Она смотрит на тебя страшными глазами, хватает за горло жесткими пальцами, швыряет на землю и топчет железными сапогами. Затем она смеется и уходит прочь, но позже жалеет о своих деяниях и просит тебя простить ее. Она протягивает свои шелковые руки и высоко поднимает тебя, и поет тебе Песнь Надежды, и заставляет тебя забыть все заботы. Она возрождает в тебе новый порыв к уверенности и устремлениям ввысь.
А если твоя жизненная доля — это прекрасная птица, которую ты горячо любишь? Ты с радостью кормишь ее семенами своей внутренней сути и делаешь из своего сердца клетку для нее, а из своей души вьешь для нее гнездо. Но пока ты восхищаешься ею и смотришь на нее глазами, полными любви, она вспархивает из твоих рук и улетает очень высоко. А затем она опускается на землю, но входит в другую клетку и уже никогда не возвращается к тебе. Что тебе остается делать? Где ты можешь обрести терпение и уверенность? Как ты можешь оживить свои надежды и мечты? Какие силы могут успокоить твое взволнованное сердце?
Высказав все это глухим голосом, в котором ощущалась душевная мука, Рашид-бей Намаан стоял, дрожа, как тростника, терзаемая ветром северным и ветром южным. Он протянул вперед руки, словно желая ухватить и раздавить что-то скрюченными пальцами. Его морщинистое лицо покраснело, глаза расширились; он застыл на несколько мгновений: казалось, что перед ним возник из небытия дух зла, вознамерившийся унести его прочь. Затем он перевел взгляд на меня, и его облик внезапно изменился. Ярость преобразилась в острую муку, в страдание, и он воскликнул:
— Это женщина, та женщина, которую я спас из смертоносных объятий нищеты! Ради нее я открыл свои сундуки. Она вызывала зависть у всех других женщин своими прекрасными одеждами, драгоценными украшениями и великолепными каретами, запряженными горячими конями! Это женщина, которую возлюбило мое сердце, к ногам которой я изливал свои чувства. Женщина, для которой я всегда был истинным другом, искренним спутником и верным мужем. Женщина, которая предала меня, бросила ради другого мужчины. Она делит, с ним его нищету и ест его злой хлеб, замешенный на стыде и испеченный в позоре.
Женщина, которую я любил; прекрасная птица, которую я кормил, для которой я превратил свое сердце в клетку, а душу свою — в гнездо, ускользнула из моих рук и вошла в другую клетку. Тот чистый ангел, что пребывал в райском саду моей привязанности и любви, теперь кажется мне мерзким демоном, изгнанным во тьму и обреченным страдать там за свои грехи, как я обречен страдать на земле за ее преступление.
Он прикрыл лицо руками, словно желая спрятаться от себя, и ненадолго замолчал. Затем вздохнул и заключил:
— Это все, что я могу сказать тебе. Пожалуйста, не задавай мне больше никаких вопросов. Не заставляй мое горе кричать громким голосом. Пусть оно лучше останется немым. Может быть, в немоте своей оно разрастется и раздавит меня, чтобы я смог, наконец, упокоиться с миром.
Я встал со слезами на глазах и с жалостью в сердце и молча попрощался с ним. Не было слов, чтобы успокоить его израненное сердце, не существовало мудрости, способной стать факелом, который осветил бы его мрачную душу.

II
Несколькими днями позже я впервые увидел госпожу Розу Хани — в убогой хижине, окруженной цветами и деревьями. Ей раньше приходилось слышать обо мне от Рашид-бея Намаана, человека, сердце которого она растоптала и бросила на дороге под страшными копытами Жизни.
Когда я увидел ее прекрасные яркие глаза и услышал ее искренний голос, я спросил себя: «Неужели это та самая ужасная женщина? Разве может это ясное лицо скрывать уродливую душу и преступное сердце? И это — неверная жена? Это та женщина, о которой я дурно отзывался, представляя себе змею, принявшую облик прекрасной птицы?»
И тут же я возразил себе: «Но ведь это — то самое прекрасное лицо, которое сделало таким несчастным Рашид-бея Намаана? Разве нам не приходилось слышать о внешней красоте, которая становится причиной многих скрытых бед и глубокого страдания? Разве прекрасная луна, вдохновляющая поэтов, — не та же самая луна, что заставляет молчание моря взрываться в гневе страшным рычанием?»
Пока мы усаживались, госпожа Хани, казалось, услышала мои мысли и не пожелала продлевать более мои сомнения. Она оперлась своей прекрасной головкой на руку и голосом более нежным, нежели звук лиры, сказала:
— Мне никогда не приходилось встречаться с вами, но я слышала эхо ваших мыслей и мечтаний из уст других людей, и они убедили меня, что вы милосердны и можете понять угнетенную женщину. Ту женщину, секреты сердца которой стали вам известны и привязанность которой вы узнали. Позвольте же мне открыть вам все, чем полно мое сердце, дабы вы знали, что Роза Хани никогда не была неверной женщиной.
Мне едва исполнилось восемнадцать лет, когда судьба свела меня с Рашид-беем Намааном, которому тогда было сорок. Он влюбился в меня, если верить тому, что говорят, и взял меня в жены, и ввел в свой роскошный дом, приставив ко мне слуг и горничных, не жалел для меня дорогих одежд и украшал драгоценностями. Он демонстрировал меня, подобно редкостной вещице, в домах своих друзей и родных. Он победоносно улыбался, когда видел, как его ровесники смотрели на меня с восторгом и удивлением. Он высоко задирал голову от гордости, когда слышал, как почтенные женщины говорили обо мне с похвалами и искренней доброжелательностью. Но ему никогда не приходилось слышать шепот: «Это жена Рашид-бея Намаана или его приемная дочь?» И ответ: «Если бы он женился в подобающем возрасте, то сейчас его первенец был бы старше, нежели Роза Хани».
Все это произошло еще до того, как моя жизнь очнулась от глубокого сна юности, до того, как Господь воспламенил мое сердце огнем любви, и до того, как проросли семена моей привязанности. Да, всё это происходило тогда, когда я верила, что истинное счастье приходит благодаря красивым одеждам и великолепным особнякам. Когда же я проснулась от детских грез, то ощутила, как языки священного огня пылают в моем сердце, как духовный голод грызет мою душу, заставляя ее страдать.
Когда я открыла глаза, то почувствовала, что мои крылья трепещут, пытаясь вознести меня в горние высоты любви, но опадают под тяжестью оков закона, который привязал мое тело к мужчине прежде, чем я узнала, в чем состоит истинное значение этого закона. Я чувствовала все это и знала, что счастье женщины приходит к ней не благодаря славе и почестям ее мужа и не благодаря его щедрости и привязанности, но благодаря Любви, которая соединяет их сердца в единое тело Любви и единое слово на устах Господа.
Когда Истина открылась мне, я поняла, что закон заключил меня, словно в темницу, в дом Рашид-бея Намаана, как вора, который крадет хлеб и прячется в темных, укромных уголках ночи.
Я знала, что каждый мой час, проведенный с ним, — страшная ложь, написанная у меня на лбу огненными буквами и выставленная на обозрение неба и земли.
Я не могла дарить ему свою любовь и привязанность в обмен на его щедрость и искренность. Я тщетно пыталась полюбить его, но любовь — это сила, создающая наши сердца, а наши сердца не могли создать эту силу. Я снова и снова молилась Господу во тьме ночей, чтобы Он создал в глубинах моего сердца духовную привязанность, которая приблизила бы меня к человеку, назначенному мне в спутники всей моей жизни.
Мои молитвы не были услышаны, ибо Любовь приходит в наши души, повинуясь воле Господа, а не по требованию или просьбе "человека.
И два года я оставалась в доме этого человека, завидуя птицам в полях, ибо они были свободны, а мои подруги завидовали мне, ибо мои цепи были выкованы из золота.
Я была подобна женщине, которую оторвали от ее единственного ребенка; подобна жалующемуся сердцу, существующему без какой-либо привязанности; подобна невинной жертве суровости людских законов. Я была близка к смерти от духовной жажды и голода.
Стоял сумрачный день, когда я смогла заглянуть за тяжелый полог из низких туч и увидела мягкий свет, исходивший из глаз человека, одиноко шествующего по своему жизненному пути. Я закрыла глаза от этого света и сказала себе: «О, моя душа, твой удел — могильный мрак, не надо жаждать света счастья».
Затем я услышала лившуюся с небес прекрасную мелодию, которая оживила мое израненное сердце своей чистотой, но я заткнула уши и сказала: «О, моя душа, твой удел — плач бездны, не надо жаждать песен небесных».
Я вновь и вновь закрывала глаза, чтобы ничего не видеть, и затыкала уши, чтобы ничего не слышать, но мои закрытые глаза все равно видели тот мягкий свет, а мои уши слышали те божественные звуки. Я впервые испугалась. Я ощущала то же, что чувствует нищий, нашедший драгоценный камень у стен дворца эмира и боится взять его, но и не может оставить, потому что беден.
Я возопила — и это был крик жаждущей души, которая видит ручей, окруженный дикими зверями, и падает на землю в страхе и ожидании.
Она отвернулась, словно то, что она вспомнила, смутило ее и не позволяло глядеть мне в глаза, затем продолжила:
— Люди, которые возвращаются в Вечность до того, как им доведется попробовать сладость реальной жизни, не в состоянии понять всю глубину страданий женщины. Особенно если она отдает свою душу мужчине, которого, по воле Господа, она любит, а тело — другому, лаская его по принуждению земных законов. Это трагедия, написанная кровью и слезами женщины, которую мужчина читает со смехом, ибо он не способен понять ее. Но если он ее понимает, его смех превращается в презрение и богохульства, огнем опаляющие ее сердце.
Это драма, которую играют темными ночами на сцене души женщины, чье тело привязано к мужчине, взявшем ее в жены до того, как ей стало понятно, какое значение Господь вложил в понятие «брак». Она понимает, что ее душа витает над человеком, которого она обожает со всей силой чистой и истинной любви.
Это страшная агония, которая исходит из существования слабости в женщине и произрастания силы в мужчине. И она не прекратится до тех пор, пока не оборвутся дни рабства и превосходства сильных над слабыми. Это кошмарная война между несправедливыми человеческими законами и святой привязанностью и священной целеустремленностью сердца. На этом поле битвы я лежала вчера. Но я собрала остатки своих сил и сбросила оковы трусости и освободила свои крылья от пут слабости и поднялась в просторное небо любви и свободы.
Сегодня я — единое целое с мужчиной, которого я люблю. Он и я появились на свет единым факелом из руки Господа до начала времен. Нет такой силы под солнцем, которая может лишить меня счастья, ибо оно исходит из двух соединившихся душ, объятых пониманием, освещенных Любовью и защищенных небом.
Она посмотрела на меня так пристально, словно хотела проникнуть своим взглядом в мое сердце и увидеть, какое впечатление произвели на меня ее речи, словно хотела услышать внутри меня эхо ее слов. Но я промолчал, и она продолжала.
Ее голос был полон горечи воспоминаний и нежности свободы и любви, когда она заговорила:
— Вам будут говорить, что Роза Хани — еретичка, неверная жена, поддавшаяся низменным инстинктам, бросив своего благодетеля, который возвысил ее и сделал украшением своего дома. Они будут говорить, что она — прелюбодейка, падшая женщина, которая своими грязными руками сломала венец священного брака ради нечестивой связи, сотканной из шипов ада. Она сбросила одежды добродетели и надела плащ греха и позора.
Они скажут вам все это и много больше, ибо призраки предков еще живут в их телах. Они схожи с пустыми пещерами в горах, которые отражают эхом голоса, но не понимают слов.
Они не понимают закона Господа, не осознают намерений истинной религии, не могут отличить грешника от невинного. Они смотрят только на внешний облик предметов, не познавая их тайны. Они выносят приговор в невежестве и судят слепо, уравнивая преступника и невиновного, добро и зло. Горе тем, кто преследует и осуждает людей.
В глазах Господа я была неверной и прелюбодейкой лишь тогда, когда жила в доме Рашид-бея Намаана, ибо он сделал меня своей женой в соответствии с обычаями и традициями и силой торопливости до того, как небо сделало его моим мужем в соответствии с духовным законом Любви и Привязанности. Я была грешницей в глазах Господа и в своих глазах, когда ела его хлеб и предлагала ему свое тело, словно вознаграждая за щедрость. Теперь я невинна и чиста, ибо закон Любви освободил меня и сделал меня честной и чистой.
Я перестала продавать свое тело ради убежища и дни мои — ради одежд. Да, я была прелюбодейкой и преступницей, когда окружающие считали меня почтеннейшей женщиной и верной женой. Сегодня я свободна и благородна духом, но, по их мнению, я — женщина испорченная и грязная, так как они судят душу по тому, как выглядит тело, и измеряют дух стандартами материи.
Затем она выглянула в окно и взмахом правой руки указала на город, словно увидела призраки развращенности и тени позора среди его великолепных зданий, и сказала с сожалением:
— Посмотрите на эти величественные дома и великолепные дворцы, где живет лицемерие. В этих зданиях, среди изумительно украшенных стен проживает Предательство бок о бок с Грязью. Под  потолками,   расписанными   золотом,   живет Ложь рядом  с Притворством.
Взгляните на эти прекрасные дома, который олицетворяют счастье, славу и власть. Они всего лишь убежища несчастья и горя. Эти дома разукрашенные гробницы, где Предательство слабой женщины прячется за ее насурьмленными глазами и накрашенными губами. В их закоулках скрывается эгоизм, и животная сущность мужчины, прикрытая золотом и серебром, правит там безраздельно.
Если бы в этих высоких и неприступных зданиях можно было ощутить запах ненависти, обмана и развращенности, их стены потрескались бы и рухнули. Бедный крестьянин смотрит на эти поместья глазами, полными слез. Но если бы он увидел, что в сердцах их обитателей нет той чистой любви, которая живет в сердце его жены и наполняет его дом, он улыбнулся бы и вернулся в свои поля со спокойной душой.
Она взяла меня за руку и подвела к окну со словами:
— Я покажу вам без прикрас секреты тех людей, по чьим стопам я отказалась следовать. Посмотрите на этот дворец с гигантскими колоннами. В нем живет богач, унаследовавший от своего отца огромное состояние. Прожив долгую жизнь, полную грязи и лжи, он женился на женщине, о которой не знал ровным счетом ничего, кроме того, что ее отец был одним из приближенных султана. Едва вернувшись из свадебного путешествия, он преисполнился отвращения к жене и возобновил свои связи с женщинами, продающими себя за звонкую монету. Его жена осталась во дворце одна, подобно пустой бутылке, брошенной пьяницей. Вначале она страдала и обливалась слезами. Затем осознала, что развратный муж не стоит ее слез. И она подарила свою любовь и преданность молодому человеку, которому и посвящает счастливые часы и в чье сердце изливает свою искреннюю любовь и привязанность.
А теперь взгляните на тот великолепный дом, окруженный прекрасными садами. Он принадлежит наследнику благородной династии, которая правила страной на протяжении многих поколений. Однако их богатство рассеялось, а достоинство было утрачено из-за их потворства любым своим желаниям, безумного расточительства и небрежности. Несколько лет назад владелец дома женился на уродливой, но богатой женщине. Завладев ее состоянием, он перестал уделять ей внимание и увлекся молодой привлекательной женщиной. Ныне его жена посвящает все свое время тому, чтобы завивать волосы, красить губы и умащивать свое тело ароматами. Она носит самые дорогие одеяния и надеется, что какой-нибудь молодой человек улыбнется ей и придет с визитом. Тщетно! Единственная улыбка, которую она видит, — улыбка ее уродливого отражения в зеркале.
Обратите внимание на ту большую усадьбу, окруженную мраморными статуями. Это дом прекрасной женщины, отличающейся странным характером. Когда скончался ее первый муж, она унаследовала все его деньги и имения. Затем она выбрала мужчину, немощного телом и со слабым рассудком, и стала его женой, дабы оградить себя от злых языков и использовать его в качестве щита, и предалась разврату. Теперь она царит среди своих поклонников, подобно пчеле, собирающей нектар среди самых сладких и восхитительных цветов.
Красивый дом, соседствующий с этой усадьбой, был построен лучшим архитектором провинции. Он принадлежит богатому и жадному человеку, который посвящает все свое время накоплению золота и угнетению бедняков. Его жена была прелестна душой и телом, но и она, как все прочие, стала жертвой раннего брака. Ее отец совершил преступление, когда отдал ее мужчине до того, как она достигла зрелости разума, и надел ей на шею тяжкое ярмо неравного брака. Ныне она поблекла и исхудала и не может найти выход своим чувствам.
Она медленно гибнет и зовет смерть, которая освободит ее от уз рабства, избавит от мужчины, всю свою жизнь занятого лишь обретением богатства. А ее муж проклинает тот день, когда он женился на бесплодной женщине, не способной подарить наследника его имени и богатства.

В том доме, что расположился среди фруктового сада, живет талантливый поэт. Он женился на невежественной женщине. Она смеется над его стихами, ибо не может понять их, и издевается над его привычками, поскольку не может приспособиться к его возвышенному образу жизни. Этот поэт обрел свободу от отчаяния в своей любви к замужней женщине, которая ценит и вдохновляет его. Она разжигает в его сердце факел нежности и своей красотой и очарованием служит для него источником прекрасных и вечных творений.
На несколько минут воцарилось молчание. Госпожа Хани села на диван у окна; казалось, ее душа утомилась от пребывания в этих кварталах. Затем она медленно проговорила:
— Вот каковы дома, где я отказалась жить. Вот каковы гробницы, где я тоже была духовно погребена. Люди, от которых я освободилась, — это те, кого привлекает тело, но отталкивает душа. Они ничего не знают о Любви и Красоте. Единственный посредник между ними и Господом — это снисходительность Господа к их невежеству во всем, что касается законов Господних.
Я не могу осуждать их, ибо я была одной из них, но я сочувствую им от всего сердца.
Я ненавижу не их, а то, что они поддаются слабости и лжи.
Я рассказала вам это, чтобы показать, каковы в реальности те люди, от которых я сбежала против их воли. Я попыталась объяснить вам жизнь тех, кто дурно говорит обо мне, ибо я утратила их дружбу, но обрела свою. Я вышла из их темницы и обратила глаза к свету, где правят искренность, добро и справедливость.
Они изгнали меня из своего общества, и я рада, ибо они изгоняют лишь тех, чей благородный дух выступает против тирании и угнетения. Тот, кто не предпочтет изгнание рабству, — не свободен, как ни измеряй свободу, истину и долг.
Вчера я была подобна подносу, уставленному аппетитными кушаньями, и Рашид-бей Намаан приближался ко мне лишь тогда, когда испытывал потребность в пище. Но наши души при этом были далеки друг от друга, словно два вышколенных, напыщенных лакея.
Я пыталась приспособиться к тому, что люди называют неудачей, но моя душа отказалась провести всю свою жизнь, стоя вместе со мной на коленях перед кошмарным идолом, возведенным мрачными веками, имя которому — Закон. Я пребывала в цепях, пока не услышала призыв Любви и не увидела, что моя душа собирается в путешествие. Тогда я разорвала свои оковы и вышла из дома Рашид-бея Намаана, подобно птице, покидающей железную клетку. Я бросила все драгоценности, одежды и слуг. Я стала жить с моим возлюбленным, ибо знала, что поступаю честно.
Небеса не хотят, чтобы я страдала и плакала. Много было ночей, когда я молилась, чтобы пришел рассвет, а когда наступало утро, я молилась об окончании дня. Господь не желает, чтобы я вела полную несчастья жизнь, ибо Он поместил в глубине моего сердца стремление к счастью. И Его слава покоится на счастье моего сердца.
Вот моя история, вот мой протест перед лицом неба и земли. Вот что я пою, вот что повторяю, хотя люди затыкают уши, боясь услышать меня. Они опасаются, что их души взбунтуются, и от этого мятежа рухнут основы их непрочного общества.
Вот моя трудная тропа, по которой я шла, пока не добралась до горного пика своего счастья. И теперь, если за мной придет Смерть, я с радостью, без страха и стыда предстану перед Троном Небесным. Я готова к Судному дню, и сердце мое белее снега. Я покорялась воле Господа во всех моих поступках и следовала за зовом моего сердца, прислушиваясь к ангельскому голосу небес.
Вот моя история — драма женщины, которую жители Бейрута зовут «проклятием на устах жизни» и «язвой на теле общества». Но придет день, когда любовь расшевелит их сердца, подобно тому, как солнечные лучи заставляют цвести цветы даже на замерзшей земле.
Когда-нибудь путник остановится возле моей могилы, приветствуя землю, что скрыла мое тело, скажет:
«Здесь лежит Роза Хани, которая освободилась от рабства обветшавших человеческих законов, дабы жить в соответствии с Господним законом чистой любви. Она повернулась лицом к солнцу, дабы не видеть тени своего тела среди черепов и шипов».

III
Дверь открылась, и в комнату вошел мужчина. Его глаза сияли волшебным светом, на губах появилась приятная улыбка. Госпожа Хани встала, взяла молодого человека за руку и представила мне, затем назвала ему мое имя, сопроводив словами похвалы в мой адрес. Я понял, что это тот, ради кого она отказалась от света и попрала все земные законы и обычаи.
Мы сели. В комнате воцарилось молчание. Каждый из нас погрузился в глубокую задумчивость. Пока я смотрел на пару, сидевшую бок о бок, прошла минута, достойная молчания и уважения. Я увидел то, чего мне никогда не приходилось видеть ранее, и немедленно понял смысл рассказа госпожи Хани. Я постиг тайну ее протеста против общества, которое преследует тех, кто бунтует против стесняющих законов и обычаев, не узнав причину бунта. Я увидел перед собой один божественный дух, состоящий из двух красивых людей, меж которых стоял бог Любви, простирающий над ними свои крылья, дабы оградить их от злых языков.
Я обнаружил абсолютное взаимопонимание, исходящее от двух улыбающихся лиц, освещенных искренностью и окруженных добродетелью. Впервые в жизни я увидел призрак счастья, стоящий между мужчиной и женщиной, которых прокляла церковь и осудил закон.
Я встал, попрощался с ними и покинул бедную хижину, где Нежность воздвигла алтарь Любви и Взаимопониманию. Я шел мимо домов, которые показала мне госпожа Хани и вспоминал Рашид-бея Намаана. Размышляя о его несчастной судьбе, я сказал себе: «Он страдает; услышат ли его когда-нибудь небеса, если он будет жаловаться на госпожу Хани? Быть может, эта женщина совершила дурной поступок, когда бросила его и последовала за свободой своего сердца? Или же он совершил преступление, когда покорил ее тело в браке до того, как покорил ее сердце в любви? Кто из них двоих угнетен и кто угнетатель? Кто преступник, а кто жертва?»
После нескольких минут глубокой задумчивости я вновь заговорил с собой: «Много раз женщины бросали мужей в погоне за богатством, ибо любовь к роскоши и прекрасным одеждам ослепляла их и вела к позору. Была ли обманщицей госпожа Хани, когда покинула роскошь особняка ради хижины бедняка? Часто невежество убивало честь женщины и возжигало в ней страсть; она уставала от своего мужа и бросала его, ослепленная желанием, и следовала за мужчиной, опускаясь до него. Была ли госпожа Хани невежественной женщиной, подчинившейся физическому влечению, когда заявила о независимости и присоединилась к своему возлюбленному? Она могла бы тайно удовлетворять свою страсть, оставаясь в доме супруга, ибо многие мужчины хотели бы стать рабами ее красоты и мучениками ее любви.
Госпожа Хани была несчастной женщиной. Она всего лишь стремилась к счастью. Она нашла его и не упустила. Эта и есть та самая истина, к которой общество относится без всякого уважения».
Затем я шепотом вопросил небеса: «Может ли женщина купить свое счастье ценой несчастья своего мужа?» А моя душа добавила: «Дозволено ли законом, чтобы мужчина обратил в рабство любовь своей жены, когда он понимает, что никогда не получит ее добровольно?»
*    *    *
Я продолжил прогулку, а голос госпожи Хани все звучал во мне, когда я добрался до окраины города. Солнце уходило за горизонт, тишина еще стояла над полями и лугами, но птицы уже начали возносить свои вечерние молитвы. Я постоял в размышлении, затем вздохнул и сказал: «Перед троном Свободы деревья развлекаются с игривым ветром и наслаждаются лучами солнца и лунным светом. Через уши Свободы шепчут эти птицы, и вокруг Свободы порхают они под музыку ручьев. Через все небо Свободы эти цветы посылают свои ароматы, и перед глазами Свободы улыбаются они, когда приходит рассвет.
Все на земле живет в соответствии с законами природы, и из этого закона проистекают слова и восторг Свободы. Но это счастье недоступно человеку, ибо он поставил перед данной Господом душой свой закон, ограниченный и привязанный к земле. Он установил для себя суровые правила, построил узкую темницу, в которую заключил свои привязанности и желания. Он выкопал глубокую могилу, где похоронил свое сердце и его устремления.
Если кто-то, слушая голос своей души, заявляет о своем уходе от общества и нарушает его закон, его сотоварищи считают, что это мятежник, которого следует изгнать, или же недостойное существо, которое следует казнить. Останется ли человек до конца света рабом самозаточения? Или с течением времени он станет свободным и будет жить Душой и ради Души? Будет ли человек настаивать на том, чтобы смотреть назад и на землю? Или же он обратит свои глаза к солнцу, дабы не видеть тень своего тела среди черепов и шипов?»